Больше всего в школе я ненавидел, конечно же, уроки литературы. И самое большое омерзение у меня вызывала русская литература девятнадцатого века. В подавляющем большинстве эта литература описывала таких персонажей, которым хочется сначала пробить в рыло, по возможности, с ноги, а потом облить керосином и поджечь.
Взять того же Пушкина. Разве пушкинский Онегин — не отвратительный персонаж? Светский повеса, человек без какого-либо рода занятий, пьяница и бабник, убивший друга в конфликте из-за женщины — конфликте, который он же сам и инициировал! Неспособный ни на что, ни на управление поместьем, ни на написание литературы. И всё произведение он везде ходит и скучает. Скучно ему, видите ли.
Толстовская “Война и мир” не краше. Петенька Безухов, недотёпа, весь роман “ищет себя” и кидается в крайности, от фармазонов до хождения на фронт. И никем в результате так и не становится.
Для всех этих неприкаянных балбесов есть название — “лишние люди”. Все эти Печорины, Безуховы, Обломовы, Онегины, Рудины — есть продукт разложения системы дворянства, пережитка феодализма, к 19 веку окончательно себя изжившего. А нормальный капитализм на смену этим дундукам ещё не пришёл, подзадержался он в России. И всегда эти придурки меня дико бесили.
По кой чорт вообще их изучали — непонятно совершенно. Ничему хорошему, по-моему, не научили.